Благодаря подобному менталитету случилось так, что если человек отведет взгляд от своей завоеванной непосильным трудом земли и посмотрит на самого себя, он увидит лишь анархический хаос своих разнузданых страстей, а если он поднимет свой взор к небу, то потеряется в пугающей ледяной пустоте.

Таков двойной тупик, к которому пришло христианство, ограниченное из-за уничтожения посвящения, и наука, лишившая себя Бога. С одной стороны, окостенение в абстрактных догмах, с другой — асфиксия мертвой материи.

* * *

Но тем не менее, с начала эры существовало меньшинство, непризнаваемое и преследуемое, но нерушимое и могущественное, которое неустанно шло к высшей цели: примирить христианское течение с люциферианским, органично соединить воедино Веру и Разум, Религию и Науку и поднять античную инициацию на высоту откровений Христа. Очень сложно узнать достоверно, кто были эти великие личности по тем искаженным документам, которые остались нам от их пребывания на Земле. Чаще всего они вынуждены были скрываться, изменять облик и скользить подобно призракам в полумраке истории. Ибо они были подозрительными как для установившейся религии, так и для официальной науки.

Эти деклассированные практически всегда считались еретиками и колдунами. Немногие их представители встречались во всех странах, любых сословиях. Одинокие философы, искусные врачеватели, ученые раввины, молчаливые монахи, скрывающие свои многочисленные идеи под монашеской рясой, алхимики, ищущие тайные свойства элементов на дне своих сосудов, астрологи, предсказывающие судьбы по движению светил. Иногда это были любопытствующие принцы и размышляющие в скрытых уголках своих дворцов короли, или мечтательные пастухи, затерянные в своих песчаных равнинах, или смиренные сказательницы легенд в глубине своих лачуг. Тайная симпатия объединяет это великое братство. Они узнают друг друга по одному жесту, взгляду, по магнетической атмосфере, витающей вокруг них, по их молчанию больше даже, чем по их речам. Это братья Души и мученики Идеи.

Так же, как и Собратья Христа, они нуждаются в любви и вере, так же, как и Дети Люцифера они хотят знать и понимать. Все возможности их естества объединяются в одну силу, в единое сознание, единую волю. На лицах самых великих из них видна тень странной меланхолии, потому что великая традиция вселенной давит всем своим весом на их сердца и мозг. Они чувствуют себя ответственными за это, как частицы того земного Провидения, которое следит за человеческими судьбами. Но через эту траурную повязку виден льющийся свет, как ореол, глубокая радость тех, кто верит в Господа. Они знают, что боль мира это и боль Бога, как цвета, которые мы видим через призму, это страдания Света. Они чувствуют себя связанными невидимыми нитями со всеми существами. Они имеют более или менее четкие воспоминания о своих прошлых существованиях, подготовивших их будущие жизни, но никогда они не согласились бы раскрыть толпе свои тайны, они ничего не рассказывают даже своим ученикам. Разгласить их значило бы осквернить их, разжечь суеверия и шарлатанство. Эти вещи имеют ценность лишь для тех, кто их видел и пережил. Они становятся тогда алмазной крепостью сильных и чистых душой.