Морено интересовала проблема разлаженности действия по многим причинам. Он часто видел несоответствие между словами и действием и хотел уменьшить его. В большей или меньшей степени у пациентов, как и у людей в целом, часто встречалось неполное восприятие себя и других, или оно было слабым, искаженным, болезненным, особенно часто односторонним или субъективным. Когда восприятие ясное и взаимоприемлемое, возникает положительное "теле". Эти идеи были для Морено не только диагностическим инструментом, но и моделью жизни, часто более широкой, чем сама жизнь. Позже он назвал это "лабораторией обучения жизни". В этой "лаборатории" были не только действие и взаимодействие, включающие язык тела, не входящий в словес-

260

ное общение, но и речь, мимика, музыка, танец, а также понятия прошлого, настоящего, будущего и пространства.

Морено не доверял словесным подходам как основному доступу к душе. Универсального языка не существует, он всегда обусловлен культурой. Он заметил, что некоторые части человеческой души недоступны словам, что речь затруднена, когда эмоции очень глубоки или спутанны. И если речь — основная, все как губка впитывающая часть души, спрашивал он, зачем же другие формы искусства? Они взаимодействуют с нами способами, недоступными речи. Действительно, словесные методы предполагают вторичный процесс интерпретации, который зависит от философских взглядов терапевта. В драматической форме пациент учится понимать себя и других людей, с которыми он взаимодействует.

Возможно, более важным является то, что онто- и филогенетически язык — позднее образование. Мы вступаем в различные взаимодействия с рождения и учимся всему в первые годы жизни, когда речь еще неразвита. Морено видел человека как актера, импровизирующего на сцене жизни. Ему нужен доступ к предшествующему речи уровню — уровню действия. У детей и психотиков часто свой язык, непонятный окружающим, и даже если они стараются его тщательно изучить, все равно понимают его недостаточно.

Драма открывает доступ к фантазиям, и ряд техник позволяет их конкретизировать.

Зачем еще нужна психодрама? Известно, что ребенок в первые месяцы жизни не осознает, что есть другие существа, кроме него. Он воспринимает себя как вселенную, а все остальное — как часть и продолжение себя. Отзвуки этого периода проявляются в детских играх. Его называют нормальной мегаломанией; при необходимости ребенок прибегает к ней, что часто само по себе является терапией. Это явление также отражает взгляд Морено на человека, сознающего себя во вселенной, а не просто биологическое существо. Это близко к подходу Ранка, который говорил о потерянном единстве с космосом, в котором слиты прошлое, настоящее и будущее, и рассматривал травму рождения как окончательное разрушение этого единства.

Постепенно ребенок переходит от всеобъемлющей идентификации к раздельной, когда другие люди и предметы воспринимаются отдельно от себя. На этой стадии ребенок начинает отличать субъективный опыт от объективного. Это универсальное явление —