Меня озадачивает отсутствие интереса у Кохута и других ученых к возможности экспериментальной проверки их теорий. Мне кажется, что это может быть вызвано следующими двумя факторами.

Первый — европейская традиция, рассматривающая теорию как вещь в себе, а не как шаг к более глубокому познанию. (Теория относительности Эйнштейна была такой же изолированной теорией, пока не получила подтверждения практикой).

Второй фактор — вера Кохута в то, что генетическое объяснение поведения пациентов существенно для лечения. Это означает, что психоаналитику нужно знать и понимать прошлое пациента. Следовательно, нужны теории, описывающие развитие поведения. Психоаналитику нужно знать прошлую историю пациента, внутреннюю и внешнюю историю его детства и младенчества, чтобы создать полезную и надежную генетическую интерпретацию.

Но здесь упускается очень существенный факт. Нам никогда не узнать прошлого. Все, что есть, это чье-то нынешнее представление о прошлом. Даже самое тщательное описание, даже самое полное исследование методом свободных ассоциаций обнаруживает лишь нынешние воспоминания о том, что было, "факты", какими они нам представляются сейчас. Узнать чье-то прошлое невозможно. Я ранее указывал, что "эффективная реальность, определяющая поведение, всегда является реальностью в представлении. Можно строить теоретические построения на этой основе без необходимости решения сложного вопроса о том, что на самом деле составляет реальность" (Rogers, 1959, р. 223).

Мне кажется, что Кохут заблуждался, считая сбор данных — путем эмпатии или каким-либо иным образом — ключом к точно-

23

му и полезному причинному объяснению нынешнего поведения пациента.

Я не преуменьшаю значения обращения к прошлому, каким оно кажется теперь. Но только сам пациент может наилучшим образом разобраться в значимых для него образцах этого сохранившегося в воспоминании прошлого. Я не могу, как бы мне того ни хотелось, дать своему пациенту отчет о его действительном прошлом.

Из-за установки на генетическую интерпретацию Кохуту нужно знать прошлое пациента и путь развития его личности. Это ведет к теориям развития личности, которые неизбежно являются умозрительными и непроверяемыми.

Таким образом, у Кохута со мной резко расходятся взгляды на сущность теории и в особенности на возможность выявления и интерпретации реальной картины прошлого любого клиента/пациента.

Применение психотерапевтических принципов

В одном аспекте то, что делаю я и мои коллеги, полностью отличается от того, что делают Эриксон, Кохут и многие другие психотерапевты. Это отличие состоит в том, что я стараюсь использовать принципы психотерапии, которые мне кажутся эффективными, в областях, весьма удаленных от тех, где они первоначально возникли.

Почему меня вовлекли в прикладное изучение психотерапевтических принципов? Мне кажется, отчасти из-за того, что я по преимуществу — ученый. Мне близко восторженное возбуждение Архимеда, открывшего, что силы, действующие на рычаг, могут быть выражены математической формулой: "Дайте мне рычаг необходимой длины — и я переверну мир!" Я и сам не раз мечтал о подобном рычаге!