Я убежден, что в арсенале современных терапевтических техник предписательный язык займет такое же заслуженное место, какое он давно занимает в гипнотерапии. Разве не является гипнотическое внушение предписанием вести себя так, как если бы в реальности дело обстояло именно таким образом? Будучи выполненным,

261

предписание приводит к реализации желаемых обстоятельств. Однако данное суждение равносильно утверждению, что предписания в буквальном смысле могут создавать реальности, подобно тому, как случайные события способны приводить к такому же эффекту в границах не только человеческой жизни, но и биологической и даже космической эволюции, чему есть свидетельства. В этой связи возникает соблазн слегка, хотя бы по касательной, затронуть вопросы самоорганизации — то, что И. Пригожин (1980) назвал рассеянными (dissepative) структурами, — предмет, требующий большей компетенции и большего времени, чем имеется в моем распоряжении.

Чем объяснить такое разительное различие между тем, что исходит от самого себя, и импульсом, который поступает извне? На ум приходит несколько ответов, но ни один не кажется достаточно убедительным. Во всяком случае, самый факт существования подобного различия не вызывает сомнений. Нам не составит особого труда создать в своей жизни те же несчастья, с которыми к нам обращаются так называемые пациенты, но сколько себя не щекочи, а все будет не то, по сравнению с тем, когда тебя щекочет кто-то другой.

Вернемся, однако, к Паскалю и его поведенческому предписанию, на которое я уже ссылался ранее. В нем есть три заслуживающих внимания словечка: веди себя так, как если бы ты уже верил. Этим "как если бы" изначально определяется условность данного вида вмешательства. И именно искусственность предлагаемого допущения вызывает сомнения и дает повод утверждать, что если и будет получен положительный результат, он окажется недолговечным. В конце концов, ведь все это понарошку, как в сказке или фантастике. Рано или поздно, скорее всего рано, все эти сказки столкнутся с тяжелыми фактами реальности и развеются в прах. Однако здесь возможен контраргумент.

Введение в ситуацию условной конструкции "как если бы", дающей в итоге конкретный результат, — идея отнюдь не новая. Ее возникновение можно отнести к 1911 году, когда немецкий философ Ганс Вайхингер опубликовал свою работу "Philosophic des Als Ob", переведенную на английский как The Philosophy of "As If" ("Философия 'Как Если бы'") (1924). Если бы значение этих идей уже не было признано Альфредом Адлером (и в меньшей степени З. Фрейдом), их использование в нашей области можно было бы с полным основанием назвать "Терапией Как Если бы" или терапией "запланированных случайных событий".

262

И опять, как и два года тому назад, я не могу не упомянуть о том, что восьмисотстраничный труд Вайхингера изобилует примерами из повседневной жизни и всех отраслей знаний и эти многочисленные примеры убеждают, что в своей работе мы всегда исходим из недоказанных и недоказуемых допущений, которые тем не менее приносят конкретные практические результаты. Невозможно представить доказательства того, что человек действительно наделен свободой воли и поэтому несет ответственность за свои действия. Но я не знаю ни одного человеческого сообщества, культуры или цивилизации, в прошлом и в настоящем, где люди не вели бы себя так, как если бы они были свободны, ибо конкретный, практический общественный порядок невозможен без этого условного допущения. Что может быть условнее понятия "квадратный корень из минус единицы"? Это не только непостижимо разумом, но противоречит основным правилам арифметики. Однако эта фикция отлично вписывается в уравнения математиков, физиков, инженеров, программистов и представителей других наук, помогая им получить вполне конкретные результаты, например в современной электронике.