Большим подспорьем для меня стали теоретическая подготовка и преподавательский опыт. С ними пришло умение оценивать возможности людей, налаживать с ними контакт, прислушиваться к их мыслям и чувствам. Думаю, что именно эти факторы были главным залогом успеха. Люди охотнее открывались, видя заинтере-

190

сованный взгляд внимательно слушающего психотерапевта и подчас ощущая сочувственное прикосновение его руки. Мне не удалось бы добиться успеха, если бы во всем этом не было моей души, если бы то, что я делаю, расходилось с тем, во что верю.

Даже то обстоятельство, что ко мне попадали в основном клиенты, которые считались безнадежными, оборачивалось известным преимуществом — отсутствием страха перед неудачей и возможностью эксперимента. К собственному удивлению, моя методика работы с так называемыми "невозможными людьми" стала приносить плоды. Честно говоря, я и сама не могла бы толком объяснить, как это происходило. Просто я старалась в первую очередь видеть в своих "отказниках" человеческую личность, разглядеть в ней что-то хорошее и помочь человеку выбраться из трясины, в которой он оказался, не особо концентрируясь на его патологии. Добро говорит само за себя, и скоро у меня появилась обширная практика. Со временем стали приходить клиенты не из категории "невозможных людей". Но и к ним мой подход оставался прежним, вне зависимости от симптома.

Хочу рассказать о первом случае, который открыл мне глаза на многое. Собственно говоря, он лег в основу того, чем я занимаюсь сейчас. Весной 1951 года ко мне пришла 28-летняя женщина с диагнозом "амбулаторная шизофрения". Ее многолетние скитания от врача к врачу не давали положительных результатов. Прошло полгода нашей совместной работы, как вдруг раздался звонок от ее матери, которая угрожала подать на меня в суд за то, что я отрываю от нее дочь. Но удивила меня не сама угроза, а то, что в ней одновременно звучала скрытая мольба. Вот эта-то затаенная мольба и подсказала мне пригласить мать к себе на прием. Та согласилась. Когда она вошла в кабинет, где уже сидела дочь, последняя повела себя совсем так, как в первый день нашего знакомства.

Когда видишь такие странные вещи, остается отступить назад и внимательно всмотреться в ситуацию. Невозможно что-либо предпринимать, пока не поймешь суть происходящего. Понадобилось почти полгода, чтобы между нами тремя наладились новые взаимоотношения. Все, что я видела перед собой, составило впоследствии остов моей будущей коммуникационной теории. Слова, которые произносит человек, содержат в себе два сообщения: одно — вербальное, другое — эмоциональное (аффективное). Мне уже было ясно, что между двумя женщинами давно установилась определенно действующая сигнальная система. Наклон головы,

191

движение руки, изменение тона голоса — все вызывало ответную реакцию, которая могла и не совпадать со смыслом одновременно произносимых слов. Я стала внимательнее приглядываться к этой системе сигналов, чтобы использовать полученное знание для работы с другими клиентами.