Сейчас я хочу сказать о другом: дело в богатейшем наборе форм живой природы, все не так просто, как кажется, и вот в каком смысле. Давно, к концу первого десятилетия нашего века, швейцарский зоолог Витчи впервые заметил, что в ряде случаев, в особенности у любимых вами лягух и прочих амфибий, можно рядом умственных внешних воздействий сдвигать числовое отношение полов. Иногда, довольно-таки редко, получать почти однополые выводки. Это обстоятельство полу-

38

чило название фенотипического определения пола. Затем на рыбах оно было детально изучено датчанином Винге, который показал очень интересную вещь, что именно у разных рыб мы имеем все переходы, так сказать, от «лягушиного» состояния к «дрозофильному». А под этим я вот что понимаю: у дрозофилы, если не проделывать хромосомных фокусов, самка — всегда самка, самец — всегда самец, и тут никаких глупостей, как говорится. Значит, два X — это самка, один X — это самец при всех условиях, при которых вообще эти мухи жизнеспособны. Вы можете маль-третировать их химически, физически, температурно, как угодно — ничего не действует. Два X всегда самки, один X — всегда самцы.

А вот у лягушки и у некоторых рыб иначе. И вот какая штука: скажем, один Х у некоторых рыб в определенных условиях дает стопроцентных самцов, а в других вы можете превратить их в самок, если во время эмбрионального развития будете воздействовать определенными факторами. У других видов процент эмбриональных превращений пола меньше, у третьих видов еще меньше, и, наконец, у большинства рыб, так же, как у дрозофил, ничего не сделаешь: при определенном наборе хромосом всегда получаются или самцы, или самки. Сточки зрения бриджесовской количественной генетической теории определения пола, это вполне понятно. Разница между двумя X и одним X у таких животных, как, скажем, дрозофилы, очень велика. Вот вам два X, вот один X, баланс «самцовых» и «самковых» признаков может немножко варьировать в ту и другую сторону, но у дрозофилы не перекрещивается, и разница всегда сохраняется. Но если эта разница отношения в распределении половых генов невелика, то вариации будут перекрываться, и определять пол будет не генетическая основа, а варьирующая внешняя среда. Этим сейчас объясняется наличие во всем животном и растительном мире любых переходов от такого состояния, где фенотипиче-ски можно сильно сдвинуть отношение полов, до таких случаев, где никакие воздействия ничего не меняют в генетическом предопределении пола.

Вот это довольно существенная вещь, о которой я вкратце упомянул лишь для того, чтобы те, кому придется с этим сталкиваться, не ломали себе зря голову. Нет смысла особенно ломать себе голову вот над чем: мы знаем, что в природе и в природных условиях довольно часто у многих видов наблюдается отклонение от отношения полов 1:1, причем у целого ряда это видово специфично. Особенно часты виды, у которых число самцов всегда статистически значительно меньше числа самок. Это немудрено и обычно связано с двумя механизмами. В отдельных случаях это кажется занятным, непонятным, но ковыряться уже не стоит, потому что оба случая известны.