52 процента согласны, чтобы полиция имела полномочия производить без соответствующего ордера обыски в домах людей, подозреваемых в торговле наркотиками;

71 процент высказались в пользу введения запрета на демонстрацию в кино сцен незаконного употребления наркотиков (с. 24).

Таковы ответы, показывающие нам неприкрашенную картину умонастроения современных американцев, и не только в отношении наркотиков. Обратите внимание на последний пункт опроса — относительно введения цензуры в кинопрокате. Сейчас практически в каждом фильме мы можем видеть сцены использования огнестрельного оружия, как законного, так и незаконного, однако никто не высказывает особых опасений по данному поводу. Это еще раз подтверждает мой вывод, что наши соотечественники в настоящее время больше боятся самих себя, нежели окружающих — для них шприц страшнее пистолета, собственные тайные искушения пугают сильнее, нежели деструктивные действия других (Szasz, 1976). Правда, боюсь, что ради обеспечения им надежной защиты со стороны Терапевтического Государства, нам приходится платить слишком высокую цену (Szasz, 1984).

Давайте рассмотрим, насколько противоречивы отношения, которые складывались в современной цивилизации к двум самым распространенным психоактивным веществам — алкоголю и табаку. В ХІХ веке было немало сторонников их полного запрещения, и кое-где этого удавалось добиться на практике, хотя и в довольно небольших масштабах. Но в США на федеральном уровне такой вопрос никогда не рассматривался — настолько он казался несовместимым с буквой и духом конституции. В отличие от нас, люди того времени понимали разницу

между воздержанием и запретом, то есть между внутренней самодисциплиной и внешним принуждением.

Но уже в начале ХХ века уважение к праву человека употреблять то, что ему нравится, начинает катастрофически снижаться. В 1914 году преподобный Джордж Стронг, редактор журнала "Евангелие Небесного Царства" и непримиримый боец с "зеленым змием", провозгласил на всю страну: "Личная свобода есть нечто на вид величественное, но по сути ничтожное, подобное низвергнутому монарху, который еще сохранил знаки своего былого достоинства, но уже никем не может повелевать и ни от кого не вправе ждать повиновения... Пора нам перестать испытывать ребяческий страх перед 'патернализмом государства'. Напротив, мы твердо заявляем, дело государства — быть именно таким, патерналистским, и никак иначе". Сегодня данное кредо цитируется, как если бы оно было четко сформулированным научным (медицинским) принципом и, значит, исключающим всякую иную точку зрения. Можно привести также слова Форреста Теннента, медицинского советника Национальной Футбольной Лиги (Breo, 1986): "Мы пользуемся строгим медицинским определением наркотической зависимости... Когда на карту ставятся человеческие жизни, известная толика тоталитаризма не кажется мне такой уж недопустимой вещью". В обозрении Джорджа Роше (1990), посвященном войне государства на свободном рынке высшего образования, есть высказывание, вполне применимое, на мой взгляд, и к войне правительства на рынке наркотиков: "Единственное конституционное право, которым, как я думаю, мы еще полностью располагаем, — замечает он, — это право избирать в Сенат двух представителей от каждого штата".