продукта вызывало неприятные последствия, пострадавший не мог привлечь к ответственности его производителя. Хотя принятый закон, закрепив право граждан на свободный, обдуманный выбор в условиях свободного рынка, в целом играл положительную роль, именно с момента введения его в силу на арену вступило государство. Требовалась предельная бдительность, чтобы сдержать его власть. Но, к сожалению, такая "параноидная" позиция по отношению к "терапевтическому" государственному патернализму была по тем временам совсем не модна.

Лиха беда начало. Восемь лет спустя конгресс проявил другую законодательную инициативу, также имевшую поворотное значение: был принят знаменитый Антинаркотический закон Гаррисона (1914 год). Будучи по замыслу регулирующим нормативным актом, он очень быстро приобрел запретительный характер. Начиная с этих двух образцов законотворчества, огонь "прогрессивного" государственного протекционизма над сферой наркотических средств начал быстро распространяться, охватив всю страну. Суть закона Гаррисона пережила существенную трансформацию, приобретя на практике вполне определенное толкование: "всякое употребление наркотиков, кроме как в медицинских целях, приносит людям ущерб и должно преследоваться по закону" (Musto, 1973, p. 64). Пресловутые "медицинские цели" — термин весьма расплывчатый и до сих пор не получивший сколько-нибудь удовлетворительного определения — послужили главным рычагом, разрушившим механизм свободного рынка. Наконец, в 1920 году сторонники запретительных мер одержали еще одну крупную победу: Америка покончила с алкоголем, если не de facto, то, по крайней мере, de jure. А в 1924 году решили проблему и с героином — аналогично, если не на деле, то на бумаге.

При изучении истории антинаркотического законодательства бросается в глаза, что на первых порах его целью было защитить людей от того, чтобы быть "отравленными" лекарственными веществами, которые другие хотели им продать; но вскоре ситуация диаметрально изменилась — теперь уже надо было защищать людей от "отравляющих" веществ, которые они сами жаждали приобрести. И надо сказать, правительство достаточно преуспело в почтенном деле лишения нас самого элементарного права собственности — распоряжаться своим телом так, как нам хочется. Используя боязнь известной части населения перед свободным выбором, сделанным на основе своей ответственности, государство запретило выращивать, покупать и продавать кустарник кока, марихуану, опиумные растения, культивируемые людьми с незапамятных времен. Никто не заметил, как в погоне за "охраной здоровья" мы потеряли священные конституционные права. Вот результаты социологических опросов, проведенных в сентябре 1989 года газетой "Вашингтон Пост" и службой новостей "АВС Ньюс"(Сагрешег & Rouse,1990):

62 процента опрошенных готовы поступиться некоторыми своими гражданскими правами ради успешной борьбы с оборотом наркотиков;

67 процентов — за то, чтобы предоставить полиции право произвольно останавливать на дорогах любые машины и обыскивать их на предмет наркотиков;