В простом восприятии модели создаются значительно легче. На высшем уровне организации мы можем видеть, что "я" интегрирует события жизни, в том числе и собственную эпитафию. Ма-хадо де Азис, писатель XIX века, писал: "У цивилизованных людей эпитафия — это выражение тайны... эгоизм побуждает человека... спасти от смерти хотя бы частицу души... "

Спасая частицу души, человек все-таки не ждет смерти. Многие из нас проводят жизнь, дотягиваясь до размеров наших настоящих пропорций в потенциально безразмерном существовании. Поиск единственного главного образа нашей стойкой природы — это искушение так же старо, как греческое изречение: "Познай себя".

Я приведу пример благословенного согласия с "я". Однажды моего постоянно озлобленного пациента как будто осенило, он

90

понял, насколько его жизнь тяжела. Он был растроган, перестал злиться и разразился рыданиями. Когда он пришел в себя, он освободился от своей злобы и напряжения и сказал: "Вот это мое настоящее "я", мирное и тихое". Он полюбил это "я", которое могло свободно плакать, когда хочется, и наслаждаться свежим дыханием своего внутреннего мира. Но было ли оно реальным? Пожалуй, оно было не более реальным, чем его прежняя навязчивая злоба.

Появление "реального я" моего пациента — мирного и тихого — принесло ему то чувство "я", которое мы все так жаждем. С ним случилось то, о чем говорил Кьеркегор, который назвал свою книгу "Ясность сердца хочет только одного". Изумительное чувство целостности "я", которое испытывал мой пациент, было искренне желанным. Он был счастлив увидеть себя таким и молил о том, чтобы научиться легко достигать этого. Как бы там ни было, но это был только один мимолетный аспект его "я". В другие моменты могли проявиться и другие состояния его сознания — религиозное, философское, сексуальное. Все эти состояния тоже могли бы дать ему чувство целостности и ощущение того, что это "настоящее я".

Каким бы важным ни было это "всеобщее я" для восстановления человеческой целостности, оно представляет собой "полное я" и одновременно состоит из частей этого "я". Эти составляющие "я" могут прекрасно ладить между собой и с единым целым "я". Они могут конкурировать или быть изолированными. Они могут жить в мире или воевать. Они могут быть коварными или покорными. Каждое из них может быть в чести или в загоне. Их могут развивать, принимать или отвергать.

В чередующихся колебаниях "я" могут формироваться с большим разнообразием. Попробуем исследовать мужчину, у которого были следующие четыре характеристики: он был осторожен в выборе слов; заметно затруднялся делать то, о чем его просят; был пассивен в беседе; недостаточно интересовался своей работой. Такой набор характеристик мы можем назвать "я, которое медлит". Но эта формулировка может измениться, сочетаясь с другими характеристиками, как это происходит в химической реакции. Например, если человек, который медлит, должен был бы продемонстрировать свою беззаботность, мы бы сказали, что он тот, "кто заботится о "я". Если он выглядит достаточно уверенно, мы можем сказать, что это "я, которое ждет подходящего момента".