Так вот, я попрошу вас представить себе следующую ситуацию: существует некий вид живых организмов, неважно какой, у этого вида имеется некий генотип, или, цитогенетически выражаясь, геном. Геномом, кстати, мы называем генный набор гаплоидного набора хромосом — вот точное определение генома. Никто его, к сожалению, никогда точно не определял. Это цитогенетическое выражение отличается от генотипа вот в каком отношении: генотипом мы называем гаплоидный набор генов лишь у гаплоидных организмов, а у нормально-

49

диплоидных генотипом мы называем диплоидный набор соответствующих аллелей.

Итак, существует некий вид, и у него имеется некий средний генотип, вернее, двойной геном, двойной набор генов, причем у разных индивидов этого вида разные гены могут быть представлены разными аллелями в гомо- или гетерозиготном состоянии. Важно ясно себе представить, что этот вид имеет некоторое конечное число генов, причем эти гены в обычном мутационном процессе превращаются из одних аллелей в другие, то есть путем мутаций одни аллели превращаются в

другие.

Из этого представления ясно следует, что особой эволюции генотипа пока не происходит. Происходят, конечно, некие начальные стадии эволюции, заключающиеся в том, что одни популяции (об этом мы будем говорить дальше, рассматривая микроэволюцию) в результате отбора, изоляции популяционных волн формируют у себя один набор индивидуальных генотипов, другие популяции — другой. Таким образом, может происходить внутривидовая дифференцировка, могут образовываться и виды.

Несомненно, существуют виды, то есть формы живых организмов, уже нормально друг с другом не скрещивающиеся, а если и скрещивающиеся, то не дающие плодовитого или жизнеспособного потомства, но, в сущности, каждому биологу должно быть понятно, что эволюция на Земле заключалась не только в этом. Что прежде всего должно было меняться число генов, а затем должны были происходить процессы более-менее капитального изменения генов.

Мы сегодня рассмотрим те вопросы, которые возникают в связи с проблемой эволюции генотипа, кое-что известное обсудим и ознакомимся с кое-какими наметками (пока еще не завершенными, а только показанными возможностями механизмов изменения числа генов и изменения природы самих генов). Такие наметки, как мы увидим, уже есть.

Прежде всего нужно разобраться в вопросе о числе генов. О числе генов в общей форме, о том, сколько генов может быть у вида, мы уже говорили. Такими более-менее точными данными мы располагаем для Drosophila melanogaster, у которой около шести тысяч генов. И мы можем с очень большой достоверностью указать нижнюю и верхнюю границы, ну, примерно между пятью и восемью тысячами генов — ни больше ни меньше. Вероятнее всего, у этого вида около шести тысяч генов. Я сейчас не помню последнюю абсолютную цифру — довольно точно установлено число генов у кукурузы, тоже порядка нескольких тысяч.

50

Вот, в сущности, и все. С известной точки зрения, этого вполне достаточно, потому что, если мы точно знаем число генов хотя бы у одного многоклеточного животного и у одного многоклеточного растения, мы, по-видимому, уже знаем порядок величин числа генов, так сказать, что возможно, что невозможно. До того как у дрозофилы не было с достаточной точностью определено число генов, об этом можно было только гадать на кофейной гуще. Один мог утверждать, что их несколько сотен, а другой — что несколько миллионов. И спорить на эту тему было бесполезно.