Другими словами, дети твердо убеждаются и полностью принимают предписания, мнения, запреты и ценности, которые постоянно внушали им родители. На языке психоанализа мы говорим, что дети стремятся интроецировать родительские оценки и родительскую критику и затем несут в себе критического или оценивающего родителя как часть своей личности, как "внутреннего критика" или как "деспотическое Суперэго".

Помочь травмированному ребенку разрушить эти паттерны — главная задача терапии, и это совсем не так легко, как заставить клиента осознать тот факт, что родительские предписания были бессмысленны, несправедливы или даже вредны.

Способы, к которым терапевты прибегают для достижения этой цели, почти одинаковы в разных типах терапии, хотя для их описания используются различные термины. Пациента побуждают вспомнить, пережить и эмоционально прочувствовать боль и страдания, связанные с ранними травмами. Это — форма отреагирования (аЬгеасиоп). Терапевт помогает клиенту понять, чем обусловлена его психопатология, и прямо или косвенно указывает направление, в котором ему нужно двигаться, чтобы преодолеть раннее патологическое обусловливание. Кроме того, терапевт с помощью прямого или косвенного поощрения и одобрения или с помощью осуждающих реплик создает мощное оперантное обусловливание, которое направлено на то, чтобы клиент двигался к большей независимости и самопринятию. Возможность вновь пережить травмирующие события в новой обстановке, при поддержке более доброго, понимающего и сочувствующего человека, обладающего авторитетом, также дает клиенту корректирующий эмоциональный опыт, который сам по себе является мощной формой оперантного обусловливания. Кроме того, в разных формах, скрыто и открыто, происходят процессы убеждения, внушения и идентификации с терапевтом. Таким образом, в процессе пересказа и переосмысления клиент продвигается к конструктивным целям, к большей самостоятельности и самопринятию. Решающим для успеха этого процесса является характер взаимоотношений клиента и терапевта, поскольку именно на почве этих отношений развиваются все остальные процессы. Из того, что мы услышали, ясно, что тот эмоциональный опыт, который получают клиенты Мэри Гулдинг, способствует ускорению их движения к новым возможностям адаптации.

Я бы хотел обратить внимание еще на один момент — на довольно распространенную в наши дни тенденцию уделять слишком много внимания сексуальному насилию в раннем детстве. Я не хочу быть неправильно понятым — я вовсе не имею в виду, что подобные вещи не случаются, но я хочу подчеркнуть опасность создания такой атмосферы — как в нашем обществе, так и в нашей психотерапевтической среде, — которая предполагает, что любой ласковый жест более старшего человека по отношению к маленькому ребенку является началом сексуального совращения. Благодаря школьному делу Мак-Мартин, мы недавно прошли в Южной Калифорнии через такой период, который позволил понять опасность такого истерического предубеждения, вырастающего в подобие салемской охоты на ведьм, когда многие невинные люди подозревались в сексуальном насилии над детьми. Давайте попробуем сохранять спокойствие и объективный взгляд на эти вещи. Сексуальное насилие действительно существует, но не все физические ласки между более старшими людьми и маленькими детьми обязательно являются формой сексуального оскорбления, и мы не должны сеять в детях недоверие к своим старшим родственникам, которое помешает им установить теплые и дружеские отношения с этими членами семьи. Значительно более частым, чем сексуальное или физическое насилие, и, в общем, значительно более вредным для развития здоровой личности является недостаток любви, заботы и искреннего принятия ребенка родителями или теми, кто их заменяет, и это — кардинальный