Второй критерий г-жи Гулдинг: "Хотят ли и клиент, и терапевт, чтобы терапия была короткой?" — относится к взаимной договоренности об установлении временных ограничений терапии. Такое установление временных ограничений, будь то определение числа сеансов или просто договоренность о том, что время терапии будет ограничено, является решающим фактором для создания среды, способствующей автономии и самоопределению клиента.

Третий критерий г-жа Гулдинг называет "силой Эго-состояний", которые клиент должен мобилизовать, чтобы достичь изменений. Это фактор, который в краткосрочной динамической психотерапии выделяется как "сила Эго" или, как я предлагаю его называть, "Эго-адаптивные способности". Концепция г-жи Гулдинг в этом отношении очень близка к концепции других представителей данного вида терапии.

Затем г-жа Гулдинг переходит к обсуждению целей лечения в терминах "контракта", который заключается между терапевтом и клиентом. Это то, что более традиционные терапевты называют "терапевтическими мишенями". Все терапевты, придерживающиеся краткосрочного подхода, согласны, что для того, чтобы быть успешной, терапия должна иметь определенный центр, фокус, который становится мишенью для воздействия. Хотя г-жа Гулдинг обсуждает этот вопрос в терминах "контракта", она говорит примерно о том же.

Далее, пока я слушал доклад, я обнаружил, что моей душе созвучен сам дух ее работы с клиентами, ее внимание к развитию чувства ответственности клиентов и их самостоятельности, отказ терапевта от роли авторитарного родителя в терапевтических взаимоотношениях. Ее усилия сосредоточены также на том, чтобы подчеркнуть силу клиента, а не его слабости. Я думаю, что это важнейший момент. Слишком долгие годы у психотерапевтов существовала тенденция сосредоточиваться на прояснении — я имею в виду доведение до ясного осознания — бессознательных защит, тревог, страхов и вытеснений пациента, и при этом забывать, что невротичный пациент стремится забыть или вытеснить как раз свои сильные и позитивные черты. Смысл взаимоотношений г-жи Гулдинг с пациентами состоит в том, чтобы постоянно добиваться осознания ими этих сил и утверждать веру терапевта в способность пациента справиться со своими трудностями. Хотя г-жа Гулдинг говорит об этом, используя метафору терапевта как заботливого, некритикующего родителя, она, по существу, подчеркивает, что для терапевта важно быть понимающим, терпимым, не осуждать своих пациентов. Ее забота о том, чтобы помочь клиенту осознать ту функциональную часть своей личности, которую она называет "изобретательным и живым ребенком", является одной из важнейших составляющих терапевтического взаимодействия, которая дает возможность клиенту внести творческий элемент в разрешение своих жизненных трудностей.

Однако я хотел бы не согласиться с утверждением г-жи Гулдинг, что дети сознательно "решают" принять или отвергнуть родительские предписания в раннем детстве. Возможно, она говорит так, чтобы подчеркнуть тот реальный факт, что "взрослый ребенок", т.е. клиент, способен отвергнуть эти предписания. Однако это не так просто, как кажется, и в действительности это основной корень всех трудностей, с которыми сталкивается любой психотерапевт. Я не думаю, что дети способны к свободному выбору или рациональной оценке поведения родителей по отношению к ним. Поскольку дети практически полностью зависят от своих родителей, они нуждаются в том, чтобы верить в непогрешимость и всемогущество родителей. Поэтому, когда родители относятся к ним плохо, они почти автоматически делают вывод, что совершили что-то недостойное, что они плохие дети, и поэтому их мудрые и всезнающие родители так к ним относятся. Фактически, отношение маленького и беспомощного ребенка к родителям можно сравнить с отношением пациента, находящегося в состоянии гипноза. Все, что говорит родитель, обладает для маленького ребенка огромной убедительностью, и если эти предписания и убеждения повторяются снова и снова на протяжении многих лет, они оказываются прочно зафиксированными в сознании ребенка.