Эти новые переживания требовали от него пересмотреть его "непризнанное я". Однажды я сказал ему, что смотрю на него как на полноценного члена корпорации. В первый момент он обиделся, а потом засмеялся над моим правдивым наблюдением. Так или иначе, стал ли он полноценным членом корпорации или нет, он стал по-настоящему самим собой — ярким, усердным, добрым и покладистым. Все эти характеристики стали для него реальными, в то время как раньше эти качества подавлялись его "непризнанным я". Теперь он осознал их и приобщил к своему "корпоративному я" — собирательному "я", которое включает в себя членство в коллективе, который он выбрал.

Рассуждения о "я" — это довольно странный способ говорить о человеке. Но почему бы и нет? Может быть, мой пациент просто был человеком, который презирал всяческий карьеризм, но в то же время был самолюбив и переоценивал свои возможности в работе. Разве этого недостаточно? Часто так и бывает. Ведь когда мы выявляем различные "я", они становятся агентами человека. Они как яркие пятна на фоне туманных переживаний, рядом с ними человек может овладеть своей психической энергией. Писатель придумывает образы людей, и они находят отклик в умах читателей, так

93

и образ "я" приобретает реальные очертания, давая место и связность полярным, отчужденным частям личности. Терапевт использует этот механизм "я", чтобы оживить переживания человека, выражая их настолько живо, чтобы отвергнутые свойства могли стать значительно полнее, а раздробленная личность целостной.

Кто формирует "я"?

Этот вопрос подводит нас к другой серьезной проблеме. В формировании "я" особенно важную роль играет интроекция, весьма пагубная функция. Вот что писал Фриц Перлз об интроекции: "Интроекция оберегает структуру вещей, пока организм требует их разрушения... Любая интроекция должна дробиться на тысячные доли, если она не становится инородным телом — это мучительный факт нашего существования". Это метафорическое высказывание часто трактуется как то, что интроективный человек — это пассивное тело, которое просто проглатывает то, что предоставляет ему окружающая среда. Например, если родители не выслушивают свою маленькую дочь, она будет считать, что не говорит ничего важного, а значит, ее не нужно слушать. Если люди будут посмеиваться над ней, она будет считать, что действительно достойна насмешек. А если люди будут относится к ней хорошо, она может предположить, что имеет право на все, что хочет.

Соответственно этому толкованию, интроекция, благодаря своему случайному содержанию и стойкому эффекту, рассматривается как главный источник ошибочных суждений о "я". Но это только одна сторона медали. Для того чтобы обсуждать другую сторону, я бы хотел переформулировать интроекцию как спонтанную восприимчивость, не обремененную осмотрительностью разумного начала. В этом смысле интроекция в восприятии то же, что свободные ассоциации для словесного выражения во фрейдовском толковании. Нельзя сказать, что осмотрительность здесь вообще не имеет места, но она выступает в роли партнера. С этой позиции мы можем получше рассмотреть два главных атрибута интроекции, которые не были замечены Перлзом, но которые чрезвычайно важны для терапевтической работы с этими проявлениями.