Но по мере того, как Греция приходила в упадок (период, названный эллинизмом), можно наблюдать радикальное изменение. А если проследить его дальше, вплоть до упадка греческой культуры во втором и в первом веках до н.э., то мы обнаружим, что тревога и чувство вины распространились почти повсеместно. Символы и мифы, которые когда-то успешно снимали напряжение, умерли. Тревога и чувство вины достигают невротических

73

форм. Стоики, эпикурейцы, циники, гедонисты вместе с традиционными платониками и аристотелианцами — все философы — обратились к методам, весьма напоминающим современную психотерапию. Вместо проповеди идеалов истины, красоты и добра они стали говорить о том, как справиться с ночными кошмарами, или о том, как преодолеть нервозность, играя на лире перед большой аудиторией. Эпикурейская доктрина атараксии — поиска душевного покоя путем разумного сочетания удовольствий — была одним из путей достижения этой цели. Другим средством была доктрина стоиков, обратившихся к апатии — бесстрастному спокойствию, достичь которого можно, поднявшись над конфликтами и эмоциями.

Терапия в этот эллинистический период проявлялась в форме психологических и этических систем, предназначенных для того, чтобы помочь индивиду найти источник силы и цельности, обрести способность выстоять и даже стать счастливым в этом радикально меняющемся обществе, в котором не осталось места для чувства защищенности. Гильберт Мюррей сказал, что во втором и в первом веках до н.э. просто "сдали нервы". Этот термин пригоден для любого общества, нуждающегося в терапии.

Плутарх (ЬисгеИигп, 1951) написал книгу о "тревожном человеке":

"Эпикур... увидел... людей, сполна вкушающих и славу, и богатство, счастливых доброй славою своих детей. Однако при всем этом он видел в каждом доме разбитые сердца; рассудок, непрестанно мучимый острейшей болью, которую ничем не утолить, что вынуждает к из-лиянью жалоб..."(с.7).

Написанные две тысячи лет назад, эти строки являются прекрасным описанием невроза, вполне пригодным и для двадцатого века.

Философы в массе своей стали психотерапевтами. Их лекции не призывают больше к поискам добра, красоты и истины, скорее, тут уместно сравнение с клиницистами, которые лечат амбулаторных больных.

Если обратиться к истории средних веков, то обнаружится весьма схожая картина. Книга Барбары Тучман "Далекое зеркало" (1978) описывает ужасающий четырнадцатый век, зеркало нашего времени. В те времена функции терапевтов выполняли колдуны, ведьмы, предсказатели и прочие пугающие фигуры. Но функ-

74

ции, которые они выполняли, подобны тем, что осуществляют сегодня психотерапевты.

Идеальное общество должно создавать мифы и символы, чтобы помочь своим членам справляться с интенсивными чувствами вины, тревоги и отчаяния. Когда нет символов, имеющих трансцендентное значение, как в наши дни, люди лишаются тех специфических форм защиты, которые необходимы для преодоления жизненных кризисов: хронических болезней, потери работы, войн, смертей тех, кто был любим, страха смерти, тревоги и вины. Такие периоды переживаются людьми как тяжелейшее время, когда становится труднее справляться со своими импульсами, инстинктивными потребностями и наклонностями, сложнее — находить самоидентификацию. Таким образом, они становятся жертвами невротических ощущений вины и тревоги.