Первой я бы назвала точность. Доктор Роджерс глубоко рассматривает каждое явление, разделяя все по элементам и отводя каждому элементу точное место. Так, его мастерское использование техники (^-сортировки демонстрирует удивительно точное соответствие задаче измерения личностных изменений в терапии. Это блистательный способ исследования, позволяющий увидеть то, что Карл считает надежным описанием процесса.

46

Другой пример точности — замечание д-ра Роджерса о том, что означает работа с клиентом, когда мы изучаем его прошлое. Он говорит (что и является примером, на который я хочу обратить внимание) так: "Нам неведомо прошлое, мы знаем лишь наши представления о прошлом".

Это утверждение кажется очень простым, но я надеюсь, что большинство из присутствующих понимают, насколько четкое различие проводится здесь и насколько оно функционально в терапии.

Второй составной частью искушенной простоты является открытость. Карл одним из первых растворил окна и двери терапевтического кабинета, чтобы изучить процесс. Терапию всегда считали строго индивидуальной процедурой и пролить свет на этот процесс, проложить путь гласности и распространению данных — дело немыслимо новаторское, гигантский прорыв из замкнутого пространства. Найти способ, с помощью которого мы можем это осуществлять — посредством звукозаписи, использования О-сорт техники, обсуждений хода терапевтической работы, — значит продвинуться вперед, по крайней мере, в двух отношениях: с одной стороны, возымев уважение к техникам терапии, с другой — признав, что техника — лишь инструмент, возможности которого не стоит абсолютизировать, приписывая ему все достижения. Открытость, гласность, широкое обсуждение гипотез и результатов являются бесспорной заслугой доктора Роджерса. Карл часто говорит, что именно на собственном опыте он вдохновился идеей перехода от технологии к общегуманистическим ценностям.

Следующей составной частью является любознательность. Она состоит в живом и непредвзятом взгляде, когда все считается достойным внимания. Речь идет не о неразборчивости, а о неразрывной связи с внешним миром во всех его проявлениях. Она позволяет увидеть в том, мимо чего многие равнодушно прошли бы, нечто значительное, способствующее лучшему пониманию других людей и их мироощущения.

Еще одной составной частью является четкость. Я вижу проявления ее в том, как удивительно бережно выбирает Карл слова для выражения своих мыслей. Его язык удивительно свеж и свободен от узкой профессиональной специфики. Он описывает терапевтические проблемы языком, которым обычные люди беседуют между собой по поводу своих повседневных дел. Для понимания не требуется никаких предварительных определений. Интересно, что

47

ему удается так использовать этот практически свободный от профессиональной специфики язык, настолько насытить все свои слова силой свой личности, что достигается полное взаимопонимание с каждым собеседником. То, что сначала и не кажется особенным, превращается в нечто особенное, поднимая обыденное до сверхъестественного. О такого рода общении многие из нас лишь мечтают. Как хотелось бы, чтобы такое общение все шире распространялось в нашем мире. Что касается Карла, то он — непревзойденный мастер такого общения.