*В английском языке слово "curing" значит и "вылечить", и "консервировать, заготавливать". — Прим. переводчика.

252

и Бэндлеру, потому что он обозначает именно то, чем мы занимались долгое время. Закрепление подразумевает очень конкретные задачи: каким образом сегодня, в этой комнате, закрепить у данного человека опыт решения тупиковых ситуаций, чтобы когда ему придется в следующий раз переживать стресс, он скорее вернулся в эту комнату, чем в свое детство, к разбитой молочной бутылке. И в этом очень помогает рассказывание историй — спасибо доктору Эриксону за этот прием.

Вопрос: Вы сказали, что иногда полезно, в дополнение к групповой психотерапии, применять индивидуальную терапию с людьми, страдающими шизофренией или личностными расстройствами. Считаете ли Вы полезным применениие ее как дополнительного средства для работы с теми, кто страдает другими типами нарушений?

Р. Гулдинг: Да, есть много случаев, когда я использовал бы индивидуальную терапию. Например, нам не удавалось добиться больших успехов в лечении анорексии и булимии так, как мы это делали в прошлом на группах. С этими пациентами требовалось работать гораздо продолжительнее, чем мы могли. Мы давали им хороший старт, но не помогали столь же успешно финишировать. Я считаю, что им, наряду с групповой, обязательно нужна долгосрочная, непрерывная, поддерживающая индивидуальная терапия.

Вопрос: Вы затронули проблему поддержания позитивных изменений. А не могли бы Вы прокомментировать это применительно к особым группам пациентов? Я много работал с детьми, подвергшимися сексуальному насилию, и время работы у нас было всегда сильно ограниченно. Финансирования хватало лишь на шесть групповых занятий. После этого дети возвращались в окружение, где снова оказывались в положении жертвы.

М. Гулдинг: Я не могу даже представить себе, что можно сделать, пока у ребенка в семье не найдется человека, который что-то делает, чтобы он больше не подвергался насилию у себя в доме. И я думаю, очень важно, чтобы родители посещали или анонимные группы самопомощи, которые очень успешно работают в Калифорнии, или мультисемейные групповые встречи с терапевтами. Я считаю, что преступно делать вид, что лечение хоть как-то

253

помогает детям, если они, когда вернутся домой, будут снова подвергаться насилию. Я просто не смогла бы так работать.

Вопрос: Но говоря о продолжении, я имел в виду не продолжение насилия. Я говорил об отношениях друзей в школе, учителей и других людей, которые продолжают обращаться с этими детьми как с маленькими, несчастными и обиженными, поддерживать в них позицию жертвы.

Сатир: Позвольте мне внести ясность, так как я на практике много раз сталкивалась с этим и до сих пор работаю, в некотором смысле, с чем-то подобным. Прежде всего, я знаю, что ничего нельзя гарантировать наверняка. В нашем сегодняшнем обществе учителя, проповедники, священники, консультанты в своих выступлениях предлагают широкой публике разные способы поведения. Поэтому я всегда очень стараюсь сделать одно: вооружить людей, даже если они еще дети, знанием того, что делать в таких случаях. Помню, в некоторых школах, где я работала с детьми, были учителя, с которыми я не могла справиться, и поэтому я учила детей, как реагировать на действия этих учителей. Я пользовалась ролевыми играми и учила их, как реагировать, концентрируя все усилия не на том, чтобы менять окружение, но на помощи самим жертвам, потому что им, возможно, еще не раз придется с этим столкнуться. Я помню, как работала даже с пятилетними малышами, помогая им понять, что они могут сделать.