Во-вторых, опять-таки, если все это так, то скрещивания пересекающихся природных таксонов, подвидов и близких видов — если их можно в искусственных условиях скрещивать — должны давать по всем элементарным признакам простые менделевские расщепления, а в сумме отличий — очень сложные полигибридные менделевские расщепления. Это так и есть и проверено нами на ЕрИаскпа, Гольдшмитом — на бабочке ЬутаШпа СИвраг, на непарном шелкопряде, Винге — на мексиканских рыбках ЬеЫвЬев, которые аквариумистами называются гуппиями, Самнером и его школой — на американском мышевидном грызуне Реготувсив, на так называемой оленьей мыши, хотя она и не мышь в узком смысле слова, а мышевидный грызун, и на огромном количестве растений, подвидов и видов растений.

Всюду, где тщательно и точно проводятся скрещивания, оказывается, что природные таксоны отличаются конечным, иногда очень большим числом элементарных мутантных признаков. Каждый в отдельности дает простое менделевское расщепление; все вместе, конечно, дают крайне сложную картину полигибридного расщепления и фе-нотипического взаимодействия разных признаков, поэтому малограмотные люди часто говорят: «Вот, скрестили два далеких сорта пшени-

90

цы. Какие тут менделевские расщепления?» Ну, это просто результат проведения совершенно безграмотного генетического анализа. Люди, плавающие в действительно огромном разнообразии комбинаций, не прослеживают того, что еще полтораста с лишним лет тому назад, как мы с вами в начале наших рассуждений видели, обнаружил Найт. Обнаружил на тех же пшеницах и прочих скрещиваниях растений, а именно — распад в скрещиваниях до элементарных признаков, которые дальше в скрещиваниях не распадаются. А из этих элементарных признаков каждый в отдельности дает простое менделевское расщепление. Следовательно, мы приходим к заключению, что рассмотрение всех свойств и поведения мутаций показывает, что они, мутации, удовлетворяют всем тем требованиям, которые можно предъявлять к элементарному эволюционному материалу. И у нас нет никаких оснований их таковым не считать.

Нужно добавить еще одно обстоятельство, о котором при рассмотрении мутационного процесса я уже вскользь упоминал. Большинство вновь возникающих мутаций, так сказать, биологически хуже исходного материала, обладают обычно пониженной относительной жизнеспособностью. А многие мутации даже летальны. На этом основании многие биологи раньше (и сейчас у нас еще достаточно таких) утверждали: «Ну, это значит какие-то лабораторные продукты, все это к эволюции не имеет отношения...», и так далее. Это, конечно, совершенно наивно и неправильно.

Совершенно естественно, что для сделанной долгим отбором гармоничной наследственной структуры всех живущих на Земле и выживающих живых организмов случайные мутационные изменения какой-либо части кода наследственной информации окажутся скорее вредными, чем полезными. И мы знаем, что чем слабее давление отбора, тем больше природные популяции содержат того, что англо-американцы называют detrimental mutations — неблагоприятные мутации. И если давление отбора очень слабо, то и отметание отбором этих неблагоприятных мутаций сокращается. Их относительный вес в популяции возрастает. Так что с мутациями все обстоит благополучно. Перейдем к рассмотрению элементарных эволюционных факторов. В популяции находится некая смесь генотипов. Мы с вами в прошлый раз уже говорили, что Харди математически показал, что если на эту смесь ничто не воздействует, в нее не поступает новый элементарный наследственный материал, не давит отбор, не давит изоляция и популяция достаточно велика, то не позже как через два поколения набор генотипов стабилизируется и дальше остается стабильным. Следовательно, для того, чтобы произошло элементарное эволюционное явление, необходимо давление каких-то факторов. В прошлый раз я их вам пере-