Но, чтобы это делать, я должен повернуться к человеческому телу. Человек полностью потерял контакт со своим телом в той же степени, в какой он потерял контакт с природой и землей. Мне сдается, что восстановить этот контакт невозможно при помощи только вербальной терапии любого вида. Только достигнув идентификации с телом, мы можем восстановить этот контакт, поняв и почувствав свое тело. С моей точки зрения, это означает включение тела непосредственно в терапевтический процесс.

Дискуссия между доктором Хиллманом и доктором Лоуэном

Хиллман: Я очень рад, что удостоился чести Вашего ответа, поскольку всего в нескольких словах Вы так хорошо выразили суть современного состояния терапевтической философии: мы должны делать так, чтобы отдельные личности чувствовали себя лучше и здоровее, достигая при этом самоопределения и ощущения живого духа, сильного "селф" и живущего тела. Когда это случится, мы придем к более здоровому обществу.

Лоуэн: Когда и если это случится.

Хиллман: Пока мы находимся в состоянии ожидания. И в последние 50 лет терапия распространяется все больше и больше, а мир становится все хуже.

Лоуэн: Но в этом терапия не виновата; эта проблема связана с телевидением, автомобилем, излишней деятельностью.

Хиллман: Здесь я опять вижу проблему в том, что мы зажимаем себя в тиски: "мы хорошие, а они плохие". Телевидение плохое, мир идет не туда, но мы все делаем хорошо, и я пытаюсь сказать, что так дальше не выйдет. Мы дошли до самокритики; мы должны отойти от самодовольной уверенности в том, что все, что мы делаем, это правильно, так как здесь, вероятно, существует некая связь с возрастающей чувствительностью определенного слоя людей, терапевтов и клиентов, людей, ставших более чувствительными благодаря нашей работе. Мы должны стать более чувствительными, и в то же время менее восприимчивы к боли. Именно об этом состоянии говорит Роберт Дж. Лифтон, называя его "психической немотой", поэтому мы не хотим слышать о том, что происходит на улицах, мусорных свалках и так далее и тому подобное. Мы стали более личностно и индивидуально чувствительны и более немы политически.

Это проблема отделения, проблема представления об индивидуальности, которая все еще является чем-то таким, что может существовать отдельно от сообщества и от него отличаться, приводит к тому, что проблемы, стоящие перед сообществом, всегда оказываются какими-то совершенно иными и посторонними. Я стараюсь так перестроить образ "селф", чтобы он по своему определению включал в себя сообщество, и тогда, чтобы найти "селф", человеку следует не уходить в себя, а наоборот, в себя войти.

Я должен сделать допущение, что сказанное мной весьма "шатко", поскольку оно еще не нашло убедительного подтверждения. Я могу только представлять; я не знаю, как все будет или как может быть. Я понимаю, что говорите Вы, потому что это именно то, что все мы делаем и во что верит вся терапия, но я не думаю, что так будет и впредь. Я думаю, что это погоня за тенью. Я думаю, что то, что было добродетелью, стало пороком. Я думаю, что мы должны понимать то явление, которое Вы назвали дисфункцией нашего политического мира (я имею в виду социальный мир, а не политиков), в связи с нашей увеличившейся сосредоточенностью на терапии. Мы думаем, что становимся все лучше и лучше. Мы думаем, что терапия сделала все хорошее, о чем Вы упоминали, и это действительно так. Но какое это имеет отношение к ухудшению мира?