удалось вьіжить. В обращении к этому образу, вскармливании его, стремлении к нему и представлении его в виде избавителя от моих сегодняшних затруднений видны не только сентиментальная ностальгия по потерянному раю и сказочному преображению, он не только концентрирует проснувшееся сознание и его тонкие чувства на прошлом, которое закончилось или которого никогда не бьло, а также на одиночестве, покинутости и бессилии, но, вместе с тем, это обращение к внутреннему ребенку порицает окружающих и в особенности медленно и болезненно строящиеся гражданские институты: семью, образование, правительство и культуру.

Даже хуже того: архетип младенца, этот воображаемый внутренний ребенок, такой хрупкий и вместе с тем такой божественный, который так много обещает и никогда не способен сдержать свои обещания, который попал в могучие лапы фантазии о бесконечном внутреннем росте и остался привержен идеям, связанным с независимостью, появлением новых возможностей и владением ситуацией и который, вместе с тем, оказался во власти нарциссических страданий, болей, поражений и их последствий — этот архетипический образ, который сейчас в единственном числе маниакально определяет теоретические направления терапевтической мысли, является абсолютно аполитичным. Младенец не голосует, не может голосовать. Он чувствует себя жертвой гораздо более могущественных внешних сил; он ненадежен, он жалуется и протестует. Младенец пассивен в своей агрессии и параноидален в своих инсайтах, ощущая себя всегда "без": без сил, без эмоций, без уважения. Жалобы младенца цепляются за тело политики: Что я могу сделать? У меня только один голос. И на этом пути терапия, несмотря на все свои честные намерения, искренность практикующих аналитиков и заметные результаты, идет рука об руку с циничной непрактичностью, которая отличает нашу политическую систему, поместив в одну упряжку проснувшегося взрослого вместе с его архетипическим младенцем, внутренним монстром, изобретенным и взращенным терапией, тем самым лишив город и всю нашу культуру их наиболее чувствительных граждан.

Эволюция терапии фактически означает конец индивидуализма, превращение пациента в гражданина, расставание с младенцем и возвращение к миру души, то есть туда, где он создается. Как написал английский поэт Джон Китс (1819) незадолго до своей смерти, случившейся, когда ему было двадцать пять лет: "Дай имя миру... "юдоль творения души", тогда постигнешь, как в нем жить..." (стр. 326).

Литература

Aristotel. Politics, 1253 a2 et al..

Aurelius, Marcus. Meditations, Книги 8:12 & 23 и 9:23.

Freud, S. (1914) On narcissism: An introduction. In Collected papers, Vol. IV. London: Hogarth Press.

Freud, S. (1922a) The libido theory. In Collected papers, Vol. V. (p. 134). London: Hogarth

Press.

Freud, S. (1922b) Group psychology and the analysis of the ego. (pp.84, 89), London: Hogarth Press.

Hillman, J. (1983). Healing fiction. Barrytown, NY: Station Hill Press.

Hillman, J. (1988). Power and Gemeinschaftsgefuhl. Individual Psychology: The Journal of Adlerian Theory, Research and Practice, 44, (1), 3—12. John. (Bible). New Testament, 18:36.