Невозможно научиться психотерапии; я занимаюсь этим 45 лет, и это как растить ребенка. Я все надеюсь: в будущем году, когда моему старшему исполнится 47 лет, мои отцовские проблемы кончатся. Недавно я прочел в газете про одного парня, который собирался прыгнуть с высокого моста, чтобы покончить с собой. Полицейский старался его отговорить, уговаривал его подумать о его бедном отце, матери, жене, детках, но ничего не помогало. Тогда он выхватил пистолет и закричал: "Если ты, дрянь такая, спрыгнешь, я тебя застрелю!" Это психотерапия. Человек не прыгнул.

Я думаю, он внезапно забыл про роли, стал цельной личностью и действовал как цельная личность. Так что у меня есть некоторые вопросы по поводу ролей. И я не знаю, как на них ответить. Мы с Мюриел женаты 48 лет и три месяца, ролей в наших отношениях все меньше, а связь между нами, слава Богу, все крепче.

Читая статью Зерки, я увидел несколько опасностей, несколько достижений и несколько вопросов. Надеюсь этим внести свой скромный вклад в ее сложное и оригинальное понимание жизни.

Первая опасность — непременное желание усыновить несчастного ребенка, который пришел к вам за помощью. Все мы дефективные, нормальный человек найдет другой способ зарабатывать на жизнь. Я думаю, вы должны сознавать эту проблему. Я не думаю, что вы сможете ее решить. Я не смог, но я думаю, это очень важная проблема и одна из опасностей психотерапии.

Вторая проблема — стремление целиком посвятить себя исцелению человеческих страданий. Сейчас, в 71 год, я думаю, что после

280

моей смерти все же останется несколько семей с проблемами. Поэтому я не стремлюсь лечить всех, а выбираю тех, кто мне интересен и способствует моему росту, а не поддерживает мои иллюзии. Когда пациент приходит к вам на прием, вы тут же начинаете кормить его грудью. Когда он откусит вам сосок, вы даете ему другую грудь. Надеюсь, я когда-нибудь отучусь от этой идиотской привычки.

Третья опасность в том, что вся жизнь становится драмой без зрителей, даже без вас самих и без невидимой аудитории, состоящей из тех, кто, хотите вы этого или боитесь, мог бы заглядывать вам через плечо. И четвертая опасность в том, что вы можете вообразить себя Дж.Л. или, еще страшнее, Зеркой Морено. Думаю, если бы я был дзэн-буддистом, я бы сказал: "Если ты хочешь быть Зеркой, отруби себе правую руку".

Было бы хорошо использовать ее идею alter ego в моей теории ко-терапии. Нет одинокого родителя, это такое же жульничество, как остальные культурные консервы. Знаете, в этих консервах или сироп, или уксус, иначе они испортятся.

Успех психодрамы в кастрации слова. Нас преследует неадекватность этих хилых символов, которые мы называем словами, и нас пугает попытка избавиться от них. Однажды я провел целый год (1941—42), играя по пять дней в неделю с пяти-шестилетними детьми, и это было очень полезно. Если что-то может помочь избавиться от убеждения, что слова что-то значат, то это игротера-пия и ничего больше.

Еще один успех психодрамы — обмен ролями. Это один из способов избавиться от иллюзии благородства, в которой мы живем, если мы отойдем от того, чем вы с клиентом оперируете, к тому, что действительно есть в вашей жизни. (Я иногда называю мета-терапией, когда вы говорите о ваших суицидальных импульсах, ваших суицидальных попытках, а не заставляете поверить, что у вас никогда не было суицидальных мыслей, не говоря об импульсе к убийству. Я даже не буду рассказывать вам о том случае, когда мне было 12 лет и я стоял за спиной своего отца с топором, который он просил меня принести, и фантазировал, как я опускаю этот топор на голову отца, и голова раскалывается пополам.)