16

Интуиция

В последнее время я придавал большее значение другому аспекту своей деятельности.

"Как психотерапевт я обнаружил, что когда я ближе к своему внутреннему, интуитивному "я", когда я соприкасаюсь с непознаваемой частью собственного существа, когда в процессе отношений, возможно, я сам нахожусь в слегка измененном состоянии сознания, тогда то, что я делаю, несет подлинное исцеление. Тогда само мое присутствие комфортно и полезно. Я не могу ничем целенаправленно усиливать это явление, но, если мне удастся расслабиться и приблизиться к своей трансцендентной сущности, то я могу общаться в неожиданном и импульсивном ключе, в ключе, который я не могу рационально обосновать, у которого нет ничего общего с моим процессом мышления. Но это странное поведение каким-то диковинным образом оказывается правильным. В эти моменты кажется, что мой внутренний мир вырывается наружу и соприкасается с внутренним миром другого. Наши взаимоотношения перерастают сами себя и становятся частью чего-то большего. Проявляется глубинный рост, и исцеление, и энергия" (Rogers, 1986 b,

р. 188—189).

Достаточно прочесть хоть что-то относительно методов Эриксо-на, чтобы убедиться в мастерстве его интуитивных реакций при работе с пациентами. У него непревзойденная способность ощутить их глубочайшие чувства и реагировать на них с первозданной естественностью, спонтанно и творчески *.

Знакомый с раннего возраста со страданиями и болью, Эрик-сон открыл для себя многое в сфере измененных состояний сознания. Это, несомненно, помогло ему быть интуитивно чутким к своим пациентам. "Он настолько был в контакте со своим собственным внутренним опытом, так доверял "мудрости своего

*Анализируя каждую деталь работы Эриксона, "пошаговое приближение", "совпадение" и пр., последователи рискуют упустить из виду спонтанность его интуиции. — Прим. автора.

17

бессознательного", что был способен до невероятной степени проникать в миры своих пациентов" (Gunnison, 1985, р. 562).

Личностные аспекты психотерапевтических взаимоотношений

Психотерапия — межличностное взаимодействие врача и больного. Из множества условий, которые я называл существенными для эффективной психотерапии, особенное значение имеет конгруэнтность — подлинность или реальность поведения самого психотерапевта. Это подразумевает не только стремление понять пациента, когда такова цель психотерапевтического опыта, но и готовность передать свои собственные чувства — в том числе и негативные, — если эти чувства настойчиво преследуют терапевта. Скука, гнев, жалость и прочие эмоции могут и должны быть выражены, когда они становятся существенной и длительной по времени частью опыта терапевта.

Поэтому психотерапия наиболее эффективна, когда терапевт вносит в отношения сензитивную, даже интуитивную эмпатию, заботу о клиенте и помимо этого — конгруэнтность, то есть готовность и способность психотерапевта быть подлинным в своих чувствах.

Совершенно очевидно, что и для Эриксона психотерапия была глубоко личным делом, индивидуальным по отношению к каждому пациенту, требующим глубокого личного участия и включенности. Он думал о своих пациентах, реагировал на них глубоко личным образом — вызовом, резкостью, выдержкой, мягкостью, жесткостью, — все время оставаясь самим собой в интересах пациента. Иногда он приглашал пациентов к себе домой, использовал любимых домашних животных или рассказывал о собственной жизни — одним словом, делал все возможное ради поддержания тесного личного контакта.