Похоже, К. Маданес считает, что вся ответственность в терапии лежит на терапевте и только на терапевте. Обычно по этому поводу немедленно следует замечание, что подобная установка вызывает в наших клиентах еще большую беспомощность, повышая их зависимость от терапевта. И я, и — полагаю — сама Клу Мада-нес позволим себе не согласиться с таким обвинением. Мне уже неоднократно приходилось объяснять, что, добившись успеха или изменения дела к лучшему, мы нередко оказываемся в довольно нелепом положении, ибо не знаем, как это произошло. Кто-то должен нам все разъяснить. Может, мы сделали что-то не так? А как "не так"? И мы заставляем самого клиента раскрывать нам причины перемен. На наш взгляд, это один из наиболее удачных для клиента способов познать свои скрытые возможности.

Более серьезным мне кажется обвинение в неискренности, которое нередко высказывается в адрес терапевтов, тяготеющих к стратегической терапии: дескать, работая с семьей, К. Маданес ничего не говорит о том, что думает и чувствует она сама. Такого рода упреки раздаются обычно со стороны тех, кто полагает, будто истина — это то, что поднимается из глубин их собственной души и сознания. Думаю, Клу смогла бы отпарировать подобный выпад.

Похоже также, Клу придерживается мнения, согласно которому для каждой отдельной проблемы терапевт должен искать особый подход и особую технику. Возмутительное инакомыслие, не правда ли? Что же, прикажете теперь отказываться от нашего традиционного диагностического лексикона, который и в самых трудных случаях всегда приходит на выручку всей своей неколебимой мощью и круговой обороной против всяких вольностей? Но как мы будем обходиться без наших любимых терминов, особенно с греческими корнями, под обаяние которых так легко попадает кли-

148

ент? Кроме того, всем известно: было бы название, а явление само найдется.

Клу считает симптом своего рода сделкой между людьми. Из этого неизбежно следует, что патология (о ужас!) гнездится не в отдельном человеке, а где-то в пространстве между людьми. Биологи в этом случае тут же заверят нас, что они давно уже отказались от идеи исследования изолированной особи. Единственная вещь, которую можно изучать, добавляют они, это взаимодействие подобного с себе подобным в мире реальности, не важно, идет ли речь об отдельных атомах или о целых нациях. Нам следует осознать, что понятие "взаимоотношения" не тождественно тем ингредиентам, которые привносятся в них людьми в процессе общения. Поэтому любая попытка разложить взаимоотношения на составные элементы приводит лишь к абсурдному "овеществлению" самого понятия.

Клу склонна рассматривать диагностические категории как обозначение специфических трудностей, испытываемых семьей при переходе от одной стадии своего развития к другой, от одного жизненного цикла к другому. При этом она выступает против догмы линейной причинности. Я невольно задался вопросом: "Как же решают эту проблему эволюционисты?" Мне стало ясно, что новые поведенческие навыки, понемногу развиваясь под напором меняющихся условий окружающей среды, одновременно делают все менее и менее адаптивными те формы поведения, которые поддерживают адаптацию на старом уровне, отвечающем качественно иным условиям. Каким образом эти изменения можно вписать в теорию линейной причинности? Наблюдая за жизнью семей, мы начинаем понимать их трудности. Мы замечаем, как члены семьи цепляются за те формы адаптации, которые в свое время вполне соответствовали требованиям жизни, были полезными и эффективными, и не желают видеть, что сами-то условия кардинально изменились. В подобных случаях серьезных проблем не избежать.