Я начала свою профессиональную карьеру с преподавательской работы. Чтобы накопить побольше практического опыта, за шесть лет я сменила пять мест. Мне довелось работать с белыми и чернокожими детьми, с бедными и богатыми, городскими и сельскими, с детьми иммигрантов. Мне хотелось научить их всех любить знания и почувствовать, что школа — замечательное место, а узнавать новое — так восхитительно!

Чтобы реализовать свою цель, я решила поближе узнать каждого ребенка. По вечерам после занятий я отправлялась с кем-нибудь из детей к ним домой и знакомилась с их родителями, рассчитывая, что и они войдут в мою школьную семью. В большинстве семей меня встречали благожелательно. Это сказалось и на дисциплине в классе: дети занимались с большой охотой и отлично успевали. Побывав в домах своих учеников, я увидела, как по-разному устроен их быт. Однажды один малыш уснул прямо на уроке. Когда я попросила его объяснить, в чем дело, он ответил, что накануне вечером папа напился и не пустил его ночевать. После занятий я пошла с ним домой и напрямую сказал отцу, что без сна малыши не могут учиться в школе, поэтому он должен

189

позаботиться о том, чтобы его мальчик как следует высыпался. Он пообещал, что так и сделает. И сдержал обещание. А позже я узнала, что он перестал пить. Этот случай зародил во мне интерес к изучению поведения взрослых, а для этого, как я поняла, мне не хватает знаний.

В высшей школе я выбрала программу социальной службы. Учеба шла успешно. Моим принципом стало соотнесение вновь полученного знания с его прикладным аспектом: человек и его поведение. Иногда теория, казалось, входила в противоречие с практикой. Основой теории был психоанализ. Хотя я с огромным увлечением узнавала все больше нового о патологии, порой мне было не совсем ясно, как увязать вновь узнанное с практикой. Глубокая вера в моих учителей не позволяла мне сомневаться, и я жадно впитывала все, чему меня учили. Однако со временем что-то было отброшено, другое переработано, а третье послужило фундаментом для собственных идей.

Во время работы в различных учреждениях я обнаружила у себя способность помогать людям, чья психика находилась на грани срыва, а общение представляло риск для других. Я не могла объяснить эту свою способность с помощью полученных знаний. Позже я открыла собственную практику в Чикаго. Поскольку у меня не было медицинского образования, доступ к сливкам психиатрического ученого сообщества был для меня закрыт. Возможно, поэтому моими клиентами становились те, от кого уже все отказались. У меня появлялись алкоголики, извлеченные из трущоб Чикаго, "бесхозные", неуправляемые дети, на которых все махнули рукой, пациенты, которых каждый новый психотерапевт старался поскорее сбыть с рук. Поскольку я не принадлежала к медицинскому персоналу, у меня не было права на страховку в связи с профессиональным риском. Надо было работать так, чтобы исключить самую возможность несчастного случая, принимая необходимые защитные меры и все же допуская риск в той мере, в какой он необходим для положительного роста клиента. Мне был нужен успех, потому что работа давала средства к существованию. Для ошибок не оставалось места.